Без рубрики

«…Дней Александровых прекрасное начало»

Хотя впервые внешний заем Российская империя осуществила в Голландии еще в 1769 г., лишь через сорок лет 25 марта (по старому стилю) 1809 г. император Александр I подписал указ, в котором говорилось о необходимости выпуска первого внутреннего займа. Этому в немалой степени способствовала внешнеполитическая ситуация. Голландия, где до этого размещалось большинство облигаций российских займов, была оккупирована Францией. Финансовый рынок Европы был расстроен в результате наполеоновских войн.

Отметим, что в первые десятилетия XIX в. в России была сформирована определенная финансовая инфраструктура. Действовал государственный Заемный банк, Сохранные и Ссудные казны, Приказы общественного призрения, городские общественные банки. Все эти учреждения осуществляли финансовые операции. В 1810 г. была основана Комиссия погашения государственных долгов, которая стала выпускать государственные займы и контролировать операции с ними.

После окончания Отечественной войны в сфере финансов были осуществлены некоторые преобразования. В апреле 1817 г. функции Государственной комиссии погашения долгов были изменены. С этого момента она стала отвечать за ведение Государственной Долговой книги, в которую должны были заноситься все государственные займы — внешние, а также срочные и бессрочные внутренние. Кроме того, на Комиссию возлагалось производство всех дел, связанных с заключением и погашением новых государственных займов.

7 мая того же года был учрежден Совет государственных кредитных установлений, на который был возложен контроль за Государственной комиссией погашения долгов и государственными банками. Контроль должен был заключаться в предварительном рассмотрении и вынесении заключения по всем предложениям в сфере кредита, а также в ревизии и проверке законности всех кредитных операций. В этот же день был утвержден Устав государственного Коммерческого банка, в соответствии с которым банк мог выдавать вкладчикам собственные свидетельства и билеты.

Первый блин

Первыми ценными бумагами, которые стали обращаться на внутреннем финансовом рынке, стали облигации государственных займов. Впервые к внутреннему займу правительство России решилось прибегнуть лишь в 1809 г. 25 марта 1809 г. император Александр I подписал указ, в котором говорилось о необходимости разработки Положения о внутренних займах. Но основные правила были изложены уже в самом указе. Они заключались в следующем. Срок займов устанавливался 5-летний, в случае желания подписчиков он мог быть продлен, но не более 10 лет. В оплату облигаций займа принимались суммы не менее 1 000 рублей государственными ассигнациями или золотой, серебряной или медной монетой. Уплата процентов и погашение должны были производиться в тех же денежных знаках, в которых покупались облигации, или (по желанию владельцев облигаций) в государственных ассигнациях по курсу на момент оплаты. По займам должны были платить 6% годовых и «сверх того грации 1%». При этом и проценты и грация выплачивались ежегодно на год вперед.

Облигации внутренних займов было указано принимать «как наличные деньги» в залог по всем подрядам и откупам, в оплату же таможенных сборов и «откупной питейной суммы» — не более 20%. Сумма первого займа не была определена (по некоторым данным, она составила 100 млн руб.). Хотя условия первого внутреннего займа были достаточно привлекательными, его размещение получилось неудачным. В 1809 г. от продажи облигаций было получено 1 612 958 руб., в 1810 г. — 1 672 600 руб., всего — 3 285 558 руб.

Объяснение этой неудачи дореволюционные исследователи видели в отсутствии привычки населения вкладывать деньги в ценные бумаги. Деньги отдавались в Заемный банк, Сохранные и Ссудные казны, Приказы общественного призрения, которые хотя выплачивали меньшие проценты (5%), но зато гарантировали основную сумму вклада, в то время как курс облигаций мог понижаться. Кроме того, сказывалось и отсутствие соответствующей инфраструктуры. Получение процентов по займу было возможно только в С.-Петербурге, а Приказы общественного призрения были широко распространены и в провинции. Несмотря на неудачу, выпуск первого внутреннего займа в 1809 г. можно считать началом российского фондового рынка.

Новые планы

В 1810 г. весь внутренний долг составлял 668 млн руб., 577 млн из которых приходилось на выпуск необеспеченных ассигнаций. Для уменьшения внутреннего долга была предпринята попытка превращения части ассигнационного долга в облигации внутреннего процентного займа. По указу от 27 мая 1810 г. был выпущен заем «для рассрочки долга по ассигнациям» на сумму в 100 млн руб. ассигнациями пяти выпусков по 20 млн руб. из 6% годовых. Облигации номиналом 1 000 руб. ассигнациями (причем 1 руб. серебром равнялся 2 руб. ассигнациями) сроком на 7 лет выпускались от имени Комиссии погашения государственных долгов. Первый выпуск удалось разместить за год к июню 1811 г.

Надвигавшаяся Отечественная война 1812 г. сорвала финансовые планы правительства. Главной задачей стал поиск дополнительных источников финансирования. Уже в апреле 1812 г. впервые были выпущены «краткосрочные облигации Государственного казначейства» номиналом от 200 до 500 руб. сроком на 1 год и с доходностью 6% годовых. Полученные за данные облигации деньги предназначались на закупку продовольствия для армии.

10 мая 1817 г. последовал указ о выпуске нового внутреннего займа. И этот и следующий заем (указ от 16 июня 1818 г.), внесенный в Долговую книгу как «четвертый», предназначались для изъятия из обращения ассигнаций, курс которых в послевоенные годы значительно снизился. По первому займу вкладчики за каждые внесенные 100 руб. получали облигаций на 120 руб., а по четвертому — на 115 руб.

Кроме того, по указу от 1 июля 1817 г. были выпущены еще два внутренних займа («второй» и «третий» по нумерации Долговой книги). Один предназначался для консолидации долгов по военному и морскому ведомствам за подряды и поставки, другой — для консолидирования долгов по заимствованиям из различных казенных учреждений: Департамента уделов, Приказов общественного призрения, Заемного банка, духовных училищ и др. Обязательства этих займов вносились в Долговую книгу по мере проверки прав кредиторов казны.

Все четыре внутренних займа были шестипроцентными. Номинал облигаций начинался от 100 руб. для именных билетов и равнялся 500 руб. для бумаг на предъявителя. Проценты выплачивались дважды в год в той же валюте, в которой был сделан вклад. В 1822 г. в Долговую книгу был внесен пятый заем, предназначавшийся для тех же целей, что и второй и третий займы.

Все внутренние займы были вполне успешно реализованы. По всем пяти займам казна получила 94,64 млн руб. серебром или 331,24 руб. ассигнациями. Но полностью поставленных целей данные займы не достигли. Продолжался как выпуск ассигнаций, так и заимствования из казенных кредитных учреждений. Бюджетный дефицит также не был ликвидирован.

Самые популярные

Правительство было вынуждено вновь обратиться к внешним займам. Но в то же время в начале 1830-х годов в обращении появились внутренние краткосрочные займы. Ими стали билеты Государственного казначейства (серии), которые были впервые выпущены на основании манифеста от 13 июля 1831 г. на общую сумму в 30 млн руб. ассигнациями, тремя сериями по 10 млн руб. каждая. В манифесте было объявлено, что «билеты Государственного казначейства представляют не что иное, как способ ускоренного получения государственных доходов», что они «совершенно различны от ассигнаций», а также «не имеют ничего общего» с внешними займами. Эти билеты были выпущены номиналом в 250 руб. ассигнациями сроком на 4 года, с уплатой 4,32% годовых (для удобства расчетов — по 90 коп. в месяц на каждый билет).

Билеты выдавались и принимались казной по всем платежам, кроме платежей кредитным учреждениям. При приеме билетов в казенные платежи проценты начислялись только за полные месяцы. Между частными лицами прием билетов и зачет процентов осуществлялся по взаимной договоренности. В залоги по казенным подрядам и поставкам билеты принимались как наличные деньги. Погашение билетов производилось ежегодно, начиная с конца второго года после выпуска, по 1/3 всех выпущенных в обращение билетов. С этой целью соответствующее количество билетов из числа поступивших в казенные платежи передавалось для уничтожения в Государственную комиссию погашения долгов.

Достаточно быстро билеты Государственного казначейства на внутреннем рынке стали очень популярной бумагой для размещения текущих средств и мелких сбережений, так как предоставляли держателям значительные выгоды и удобства. Во-первых, обращаясь как наличные деньги, они еще и приносили доход; во-вторых, их стоимость не была подвержена биржевым колебаниям; в-третьих, принимались в казенные платежи и залоги; в-четвертых, переходили из рук в руки как бумаги на предъявителя без каких-либо формальностей; в-пятых, проценты по ним уплачивались в любом казначействе, а не только в одной Комиссии погашения долгов, как это было принято в отношении облигаций государственных займов.

В апреле 1840 г. для увеличения оборотных средств Государственного казначейства были выпущены 4 новых серии (I-IV) уже в металлической валюте, каждая по 3 млн руб. серебром. Номинал билетов составлял 50 руб. Срок обращения — 8 лет. Погашение должно было производиться в последние четыре года. Прибыльность оставалась та же — 4,32%.

В 1845 г. три последние серии казначейских билетов, номинал которых указывался в ассигнациях, были заменены новыми тремя сериями (V-VII) в металлической валюте. В последствии правительство неоднократно прибегало к такому способу отсрочки оплаты своих долгов «для облегчения оборотов государственного казначейства и доставления оному средств к безотлагательному выполнению чрезвычайных расходов, необходимых для охранения безопасности империи при постоянных смутных обстоятельствах в разных государствах Европы». К 1855 г. билетов Государственного казначейства находилось в обращении на 75 млн руб. серебром.

Таким образом, можно говорить, что первыми ценными бумагами, с которых начинается отсчет внутреннего фондового рынка России, были облигации государственных займов.

Без рубрики

А денежка-то ненастоящая!

Деньги были изобретены раньше, нежели возникло фальшивомонетничество, но кто-то из историографов нумизматики конца 19-го столетия, говоря о денежных подделках, скорбно пошутил, что «деньги изобрели, конечно, раньше, чем возник этот грязный промысел, но разница между ними едва ли составила пару дней».

Сначала предметами обмена, то есть деньгами в современном понимании были раковины, стручки какао и другие предметы. Но уже древним мексиканцам удавалось подделать стручки какао, наполняя их мелкими камешками. К слову, профессиональные полиграфисты, граверы и художники среди фальшивомонетчиков большая редкость. Обычно это «люди без особых наклонностей», которые самостоятельно осваивают премудрости — от ручной «росписи» дензнаков до изготовления печатного станка. Правда, упорству и прилежности некоторых «умельцев» можно просто позавидовать.

Преданья старины глубокой

Вряд ли среди историков найдется хотя бы один, который со всей ответственностью назовет точную дату первого случая подделки платежного средства, т. е. денег. Но для начала повествования о данном виде мошенничества все-таки нужна отправная точка. За нее мы взяли Геродота, личность в истории хорошо известную, чье свидетельство заслуживает доверия. Согласно ему, в VI веке до н. э. спартанцы осадили остров Самос в Эгейском море. Но так как ни одна из враждующих сторон не смогла одержать победу и конфликт принимал затяжной характер, местный владыка по имени Поликрат предложил спартанцам прекратить войну, обещав заплатить богатый выкуп.

Спартанцы согласились на это предложение. Поликрат же приказал отлить монеты из свинца и покрыть их слоем серебра. Получив фальшивый выкуп, спартанцы прекратили боевые действия, сняли осаду и удалились на родину. Когда же обман был раскрыт, спартанцы испытали настоящее потрясение. Они просто не могли поверить в то, что сам правитель мог нарушить свое слово и не сдержать данных им обещаний. Спартанцы верили, что такого человека непременно покарают боги, которым они поклонялись. И надо сказать, что дальнейшая судьба Поликрата подтвердила их ожидания.

Легкими деньгами промышляли и жители малоазиатского царства Лидии. Согласно мнению некоторых ученых-нумизматов, самые первые золотые монеты чеканили при знаменитом лидийском правителе Крёзе. Первоначально это был сплав из золота (40%) и серебра (60%). Затем с чьей-то нечистой руки было осуществлено снижение содержания золота в монетах при их той же номинальной стоимости. Очевидно, города, которые выплачивали дань правителю, быстро поняли, что, ухудшая состав сплава, можно сэкономить порядочное количество денег. Царь Крёз (время правления — 569–547 гг. до н. э., его имя из-за несметных сокровищ стало нарицательным: «богат, как Крёз»), чтобы прекратить подобного рода махинации, начал чеканить раздельно золотые и серебряные монеты. Кроме того, он официально закрепил за собой исключительное право на чеканку монет.

В Древнем Риме донос о фальшивомонетчике сулил благородному гражданину освобождение на всю жизнь от всяческих налогов, а рабу — свободу. Ну а самих фальшивомонетчиков обычно бросали на растерзание диким зверям или предавали сожжению. В Индии в начале первого тысячелетия фальшивомонетчиков разрезали бритвами на мелкие кусочки, в северных районах Франции в ХІІ веке их кидали в котлы с кипящей водой.

Подробности

---

Историками была установлена связь между содержанием серебра в монетах и важнейшими историческими событиями. Например, в турецких монетах, отчеканенных в 1250 году, содержание серебра составляет в среднем 70%. Снижение его до 57% относится к периоду захвата Сирии татаро-монголами и падения Багдадского халифата в 1258 году. Правивший в то время султан, чтобы платить жалование своему войску, приказал уменьшить количество серебра в монетах. После 1333 года содержание серебра вновь повысилось — примерно до 60%. К 1340 году оно возрастает до 67%. В это время была завоевана Армения с богатыми месторождениями серебра. На рубеже ХІV-ХV веков концентрация серебра вновь резко падает, что связано с вторжением в Малую Азию войск Тамерлана.

Первый фальшивомонетчик на Руси

На Руси данное криминальное явление зафиксировано значительно позднее. В 1424 году псковичи, собравшись на вече, впервые обязали русских мастеров «ковати деньги в чистом серебре». Этот опыт распространился по Руси. А уже в 1447 году, согласно историческим хроникам, был задержан первый фальшивомонетчик. Им оказался литейщик и весовщик драгоценных металлов Федотка Жеребец, вина которого состояла в том, что лил он рубли не только без особого на то разрешения, но и использовал для этого «некачественное» сырье. Государство всегда сурово наказывало за подделку денег. В ХV веке в глотку пойманным фальшивомонетчикам заливали расплавленное олово. Позднее виновным в подделке монет отсекали руки и ноги. По свидетельству юриста В. В. Сокольского, автора опубликованного в 1873 году в Киеве исследования «О нарушениях уставов монетных», в XVII столетии за подделку условно серебряных медяков казнили 7 000 преступников, а у 15 000 «денежных воров» отсекли руки.

Во времена правления царевны Софьи на единственном в стране Московском денежном дворе чеканили проволочные серебряные копейки, денги — 0,5 копейки и полушки — 0,25 копейки. Такая система денежного обращения уже мешала экономическому росту и в середине 90-х годов XVII века Петр I задумывается о денежной реформе. Петр открыл 4 монетных двора вдобавок к уже существующему кремлевскому. В результате осуществленной им реформы к 1704 году появились серебряные монеты достоинством 3, 5, 10, 25, 50 копеек и 1 рубль. Первые бумажные денежные знаки — ассигнации — были выпущены в России в 1769 году при Екатерине II.

Без рубрики

Советское золото и страны Запада в 1920-е годы

После окончания в России гражданской войны и иностранной военной интервенции, в ходе которых не удалось заставить советское правительство отменить декреты об аннулировании внешних займов и национализации иностранной собственности, наступила очередь экономических санкций. Советская Россия со стороны главных кредиторов Российской империи — Великобритании, Франции, США — была подвергнута «золотой» и кредитной блокадам.

«Золотая» блокада

В 1920-е годы советское золото попадало на мировые рынки через цепочку посредников, так как «большевистское» золото было объявлено «ворованным» у законного правительства и его было запрещено принимать и покупать. Для обезличивания и сокрытия происхождения золото переплавляли в слитки, иногда нестандартных размеров и объемов (так называемые «свинки»). Одна из основных цепочек посредников шла через Прибалтику (Ревель) в нейтральную Швецию, где золото продавалось на 20-25% ниже рыночной цены. На Королевском монетном дворе его переплавляли в стандартные слитки и маркировали шведскими клеймами. Стокгольмская биржа была промежуточным этапом и в свою очередь продавала советское золото с новыми клеймами на крупнейших биржах Европы и Америки. И хотя все знали об этой «операции», «шведское» золото принимали.

Второй страной, которая де-факто могла совершать операции с советским золотом, была Германия. Это было связано с тем, что именно немецкие предприятия в 1920-е годы поставляли в РСФСР основной объем промышленной продукции, а финансовую сторону сделок обеспечивали крупнейшие германские банки. Но и страны, инициировавшие финансовую блокаду России, не хотели упускать возможность заработать. Банки США также принимали советское золото. Не оставалась в стороне и Франция. Известно, что уже осенью 1920 г. Франция получала из Риги «золотые посылки» (6 тонн монетами царской чеканки), доставленные на нейтральных судах. Позже Франция стала перевалочной базой для поставок советского золота в Англию и Швейцарию.

«Дорогая» операция

Очередная операция поставки «советского» золота за рубеж состоялась в начале 1928 г. В феврале в американские Чейз Нейшнл банк и Эквитебл траст компани была отправлена новая партия стоимостью в 5 млн долларов, предназначенная для оплаты за поставленное в СССР промышленное оборудование. Но 6 марта французский посол в США направил ноту Государственному департаменту, в которой потребовал наложения ареста на депонированное в американских банках золото, так как до революции 1917 г. Банк де Франс имел на счете в Госбанке Российской империи 52 млн франков. Из-за возникшего спора американское правительство запретило осуществление операции.

Но в то же время никто не препятствовал вывозу советского золота в Германию. 6 апреля 1928 г. золото было отправлено в Европу на первом же немецком пароходе. При этом советские чиновники не учли, что по пути судно заходит в один из французских портов, где золото могут арестовать. Это привело к тому, что золото пришлось перегружать прямо в открытом море на другой корабль, шедший непосредственно в Германию. В результате 18 апреля советское золото было доставлено в Бремен. В свою очередь Банк де Франс пообещал подать судебный иск на действия американских банков.

Почему эти события стали возможны? Всем было известно, что в 1920 г. американское казначейство разработало форму сертификата о праве собственности на золото, которую должны были заполнять все импортеры золота при сдаче его на Монетный двор США. В этом документе импортер гарантировал, что передаваемое золото «не исходит от большевиков и никогда не было во владении так называемого Большевистского правительства России». Но советские чиновники, во-первых, считали, что распоряжение казначейства уже не действует, так как во время голода 1921 г. уже был прецедент поставки, когда американская сторона принимала российское золото в оплату за хлеб. А во-вторых, надеялись на обещания, данные в телеграмме французского премьер-министра Э. Эррио еще в 1924 г., о том, что долговая проблема будет решаться не между отдельными субъектами, а между правительствами. Но эти предположения были ошибочными.

Была еще одна сторона в этой истории. Срочная отправка золота из США потребовалась еще и потому, что советской стороне стало известно о намерении Румынии действовать совместно с Францией. 2 апреля было опубликовано сообщение из Вашингтона о том, что «румынское посольство готово выступить в суде» в деле о советском золоте, т. е. Румыния готова была потребовать от СССР возвращения отправленного в Россию в годы Первой мировой войны золота румынской казны на 117 млн руб. (кстати, Румыния до сих пор не отказывается от своих требований).

Дипломатические сражения

В ходе конфликта велась очень активная переписка между советскими и французскими дипломатами. 13 марта 1928 г. советский полпред во Франции В. Довгалевский встречался с генеральным секретарем Министерства иностранных дел Франции Бертело. В беседе был затронут вопрос о том, что требования Банк де Франс появились в сложный момент перерыва во франко-советских переговорах и эта акция может в корне подорвать все уже затраченные усилия и «поставить под угрозу дальнейшее развитие франко-советских экономических отношений». Переговоры, о которых говорил Довгалевский, проходили в 1926–1927 гг. и касались злободневного вопроса о погашении российских дореволюционных долгов. Казалось бы, стороны достигли принципиального согласия, но внутриполитическая борьба в СССР привела к снятию Х. Раковского (сторонника Л. Троцкого), назначению вместо него Довгалевского и «замораживанию» переговоров.

18 марта нарком иностранных дел СССР Г. Чичерин беседовал с послом Франции в СССР Эрбертом. Последний просил показать ему контракт советского правительства с Фаркуаром. Нарком ответил, что в обстановке, которая создана «французской акцией в Америке», это может означать получение от советской стороны уступок. В таком случае советская сторона на это пойти не может. Почему французская сторона интересовалась договором с Фаркуаром? Это касалось еще одного спорного вопроса — послереволюционной национализации промышленности в России.

Дело в том, что один из директоров Американо-русской торговой палаты П. Фаркуар встал во главе группы американских и немецких промышленников, которые были готовы взять в концессию металлургический завод в Макеевке (Донбасс) и предоставить СССР заем на 40 млн долларов для закупки оборудования. В сентябре 1927 г. Чичерин писал И. Сталину по этому поводу: «Заключение нами этого договора с Фаркуаром с получением нами 40 млн долларов будет настоящей взорвавшейся бомбой, которая сильнейшим образом повлияет и на Англию, и на Францию». Но после затянувшихся переговоров концессия так и не состоялась. Но если французская сторона и не имела прямого отношения к такому финалу, то по крайней мере всячески пыталась помешать этому проекту, так как металлургический завод в Макеевке принадлежал в свое время французам.

«Немецкое» окончание

Еще об одной стороне «золотой» операции рассказывалось в секретном письме полпреда СССР в Германии Н. Н. Крестинского народному комиссару иностранных дел СССР Г. В. Чичерину от 26 марта 1928 г.: «Вы знаете, что сделка по продаже через Дойче банк Рейхсбанку нашего, находящегося в Америке золота, была заключена еще до начала донецкого конфликта. Когда выяснилось, что американское золото не удастся так скоро освободить, из Москвы решили послать во исполнение сделки с Дойче банк новую партию золота». Также было решено обсудить с Дойче банком два вопроса: во-первых, необходимо было договориться о том, чтобы «сделка на покупку «американского» золота была оставлена в силе», кроме того, нужно было продать Дойче банку вторую партию золота «без назначения определенного срока сдачи этого золота».

Во-вторых, Аркус, который вел эти переговоры, должен был уговорить Дойче банк на выдачу Госбанку аванса «под проданное уже и направляемое из Москвы золото». Этот аванс советское торгпредство хотело получить под уже погруженное на пароход золото. Крестинский считал, что при тех отношениях, которые «существовали до сих пор между Госбанком, Рейхсбанком и Дойче банком, конечно, оба наших желания были бы легко удовлетворены, но ввиду наличия конфликта Дойче банк оба предложения т. Аркуса отклонил». Первый отказ он мотивировал нежеланием вступать в прямой конфликт с Банк де Франс, второй — сославшись на неблагоприятный момент и нежелание Дойче банка идти на риск, «давая аванс под не сданное ему еще золото».

В связи с этим процесс отправки золота в Германию значительно осложнился. Раньше Госбанк спокойно отсылал золото в Германию, зная, что «никто не рискнет налагать на него арест, а если бы кто-то и попытался, то германский суд отклонит сразу подобное покушение». В новой же ситуации советское торгпредство «долго и обстоятельно» обсуждало вопрос, «от чьего имени и в чей адрес посылать золото, и в конце концов послали не сразу всю партию, а лишь половину — «на пробу».

При обсуждении вопроса об отправке золота советские дипломаты посчитали неудобным советоваться с немецкой стороной из-за боязни возможных «осложнений на германской территории и тем самым, может быть, спровоцировали бы кого-нибудь на те или другие мероприятия». Но все завершилось благополучно. Первая партия золота пришла 25 марта и сразу же была сдана в Гамбурге Рейхсбанку, а на следующий день «под нее согласно договору получено уже 90% цены». Через три года Банк Франции добился рассмотрения своего иска против Чейз Нейшенл банка и Эквитебл траст компани. В апреле-мае 1931 г. в окружном суде США Южного округа Нью-Йорка состоялись слушания по делу о советском золоте. В результате судья вынес решение «об отказе в иске по существу с возложением на истца издержек».

Без рубрики

А денежка-то ненастоящая! Часть 2

Хроника борьбы с отечественными фальшивомонетчиками уходит в самую глубину веков. Ранние экземпляры поддельных денег обнаруживались археологами на территории бывшего Советского Союза в азербайджанском селе Чухурюрд. По утверждению историков, найденная пара монет имела отношение к эпохе парфянского царя Митридата (около 170-137 г. до н. э.), но только одна из этих древних находок оказалась подлинной.

«Воровские деньги» XVI-начала XVII века

Денежное «воровство» процветало на фоне примитивной техники чеканки и несложных изображений с надписями на монетах. Известны фальшивки XVI века, подражавшие самым распространенным монетам — копейкам и денгам Ивана IV и Бориса Федоровича. Их количество увеличилось в годы смуты — истории известны фальшивые копейки с именами Дмитрия Ивановича и Владислава Жигимонтовича (8-го российского царя).

В XVII веке производство фальшивых монет достигло еще большего размаха, став буквально массовым явлением. Делались фальшивки с применением ручной техники, которая употреблялась и на государственных денежных дворах. На первый взгляд такие деньги ничем не отличались от подлинных монет. Но по факту в большинстве случаев имели чрезмерно низкий вес, не укладывающийся ни в какие весовые нормы, и чеканились из серебра очень плохого качества. В письменных источниках XVII века часто сообщается о медных и  оловянных «воровских» деньгах или о «лехких» копейках. Если медные и оловянные подделки современники отличали от подлинных монет без особого труда, то другую разновидность фальшивых монет — «лехкие» монеты, чеканенные из серебра пониженной пробы, отличить от подлинных было куда сложнее.

В те времена существовали два способа чеканки фальшивых денег. Первый способ ничем не отличался от обычной техники чеканки посредством штемпелей, применяемых на государевых денежных дворах. Фальшивомонетчики делали свои «воровские» чеканы, иногда «переводя» изображение и надписи с подлинных копеек, но чаще — вырезая эти штемпеля самостоятельно. Второй способ был проще — делались литые деньги, когда металл «лили в опоки» (цилиндры из железа). Так как такие деньги отличить от подлинных было намного легче, то и за «литье в опоки» фальшивомонетчиков карали менее строго, чем их «коллег», работающих чеканами. 30-е годы XVII века по многим письменным источникам проходят как период наибольшего распространения фальшивых денег. География районов их распространения — города Козлов, Вологда, Воронеж,  Шацк,  Ростов, Новгородский уезд, Белоозеро.

Существенную роль в столь массовом распространении этого промысла сыграла отмена смертной казни. Так, за чеканку фальшивых монет при Михаиле Федоровиче в первой половине его царствования фальшивомонетчикам заливали в горло расплавленный металл. Теперь же фальшивомонетчиков стали «исправлять» так называемой «торговой казнью», выражавшейся в битье кнутом на торгу, выжигании на щеках слова «вор» и в ссылке в дальние города на поруки «до государева указу». После этого их часто ссылали в другие города уже «на вечное житье».

Но такое «мягкое» наказание применялось недолго, и в 1637 г. по городам вновь были разосланы царские указы о введении смертной казни для фальшивомонетчиков. «А впередь указал  есмя: кто воровское дело заведет, маточники и чеканы резать, или кто деланные купит и учнет воровские денги делать, или учнет воровские денги заведомо покупать в нашем государстве или за рубежом и ими торговать, и тем ворам велим заливать горло по-прежнему, без всякие пощады».

Несмотря на это, письменные источники 40-х годов снова сообщают о большом количестве медных и оловянных «воровских» денег, которые доставлялись в Москву вместе с доходами из разных городов.

Фальшивые деньги периода денежной реформы 1654-1663 гг.

В XVII веке Московское государство не располагало собственными золотыми и серебряными рудниками, по этой причине драгоценные металлы ввозились из-за границы. На Денежном дворе из иностранных монет чеканили русскую монету. Государство в период проведения денежной реформы намеревалось заместить полноценную серебряную монету ее медным заменителем с номинальной стоимостью в европейской части России. Задумывалось это ради получения недостающих средств в казну. Затяжная война с Речью Посполитой требовала огромных расходов. Чтобы найти деньги на продолжение войны, главой Посольского приказа было предложено выпускать медные деньги по цене серебряных. Налоги собирались серебром, а жалованье раздавалось медью. Мелкая медная монета поначалу действительно имела хождение наравне с серебряными копейками, однако вскоре чрезмерный выпуск ничем не обеспеченных медных денег, которые чеканились в Москве, Новгороде и Пскове, привел к ее обесцениванию.

В Сибири же хождение медных монет было запрещено законом. Но многих русских купцов это не останавливало и они продолжали везти новые деньги в сибирские города и скупать на них пушнину и прочие товары. В этой связи всех так называемых «денежных воров» разделяли на три условные категории:

1. купцы, нарушавшие царские указы, ограничивающие хождение медных денег;

2. денежные мастера и лица из царской администрации, так или иначе связанные с монетным производством и в ущерб казне печатавшие деньги «на себя»;

3. люди (бояре, купцы, посадские и деревенские кузнецы), производившие собственно фальшивые монеты.

Почему распространялось ограничение на Сибирь? Причина в том, что многие купцы ехали с возами медных денег, скупали товары и платили в казну таможенные пошлины «медью», что было крайне невыгодно государству, а вред от такой деятельности очевиден. Мех ценных промысловых зверей, в частности соболей, не попадал в казну, а купцы, занимавшиеся спекуляциями, не везли с собой необходимые товары для обеспечения отдаленных городов. Помимо этого некоторые купцы выменивали у населения серебряные изделия и монеты на медные полтины за тройную цену.

Нередко спекулировали и талерами (ефимками). Вплоть до 1654 года государство скупало их у иностранцев по 40 копеек за штуку, а после нанесения на монету надчеканки русским штемпелем ее стоимость увеличивалась до 64 копеек. При этом царские грамоты не содержали требований к номиналу «новоиспеченных» монет, а при такой неопределенности монеты с легкостью выдавались не за 64 копейки, а за 100. Самое же значительное количество фальшивок делалось с помощью крупных серебряных монет, внешне и по размеру не отличавшихся от талеров, однако уступавших по содержанию серебра. Их закупали за границей для ювелирного ремесла по цене всего 38 копеек за штуку, а несложные штемпели подделывались проще простого. В результате «умельцы» легко получали дополнительную прибыль в обход государственной казны.

Особняком держались денежные мошенники, непосредственно связанные с производством монет. Условно они делились на коррупционеров из царской администрации и жуликов среди денежных мастеров. В рейтинге известных коррупционеров-фальшивомонетчиков тех времен безоговорочно главенствовал тесть царя боярин И. Д. Милославский, он же — глава приказа Большой Казны, имевший в подчинении московские денежные дворы. Пользуясь высоким положением, Милославский привозил на денежный двор вместе с государственной медью и свою собственную, из которой заставлял чеканить монеты. Затем всю неучтенную казной продукцию буквально целыми возами увозил к себе на двор.

Но это был не единственный источник сверхдохода, не брезговал царский родственник и глава приказа Тайных дел крупными взятками от многих «денежных воришек». А сами «воришки» таким образом избегали «жестоких казней» за свои преступные деяния. В Пскове и Новгороде, где также были денежные дворы, в подобных преступлениях были замешаны воеводы и приказные люди. А что же сами денежных дел мастера? Они и их помощники старательно крали медь, маточники, чеканы — все, что было под рукой при производстве, а также не гнушались и присвоением готовой продукции.

Способов хищения было немало. Например, медь проносили тайно на денежный двор, спрятав еe в хлеб, изготавливали из нее монеты и тем же способом выносили обратно. Прятали деньги и в складках одежды, и за щекой, и даже в прямой кишке. Могли просто перебросить монеты через забор, если по ту сторону заранее поджидали соучастники, подбиравшие и уносившие деньги.

Для создания полного процесса производства, подобного организованному на государственных денежных дворах, злоумышленники чаще всего объединялись в группы. Несложную технику чеканки запросто можно было организовать и в кузнечной мастерской. Как правило фальшивые деньги не отличались качеством исполнения, монеты «грешили» нечетким изображением всадника, а иногда встречались огрехи в написании царского титула. Был и вовсе простой способ подделки — с подлинной монеты при помощи промытой глины делались два слепка. После их обжига в печи получали формочки, в которые заливался расплавленный металл. Качество таких фальшивок было столь низким, что распознавались они легко.

26 июня 1663 г. царским указом были отменены медные деньги, с этого же момента запрещалось держать в своих домах медные полтины, гривенники и копейки, не переплавленные в слитки. Но сильное сходство новых копеек с дореформенными стало для многих фальшивомонетчиков легким промыслом — старые медные монеты они покрывали (лудили) тонким слоем серебра, отчего визуально их нельзя было отличить от полноценных серебряных. А благодаря указу от 1 июля 1663 г., который устанавливал двухнедельный срок в Москве и месячный в других городах для обмена медных денег с установленной ценой 2 серебряных деньги за один рубль медью, обладатели луженых копеек, особо не утруждаясь, увеличили свое состояние стократ!

С целью выявления фальшивомонетчиков по ночам ходили специальные люди из Приказа тайных дел и наблюдали за кузнями и домами посадских людей. Если где-то слышался стук молотка и вился дым над крышей, немедленно врывались туда с обыском. Таким «агентам» помогали и простые обыватели, преследовавшие в этом деле исключительно корыстную цель, ведь за помощь в поимке фальшивомонетчиков доносчику полагалась половина их двора в качестве награды.

В Москве с 1659 г. по 1660 г. в тюрьму было посажено более 400 человек, подозреваемых во фальшивомонетничестве. Для установления истины использовались пытки — дыба, бичевание и раскаленное железо. Кроме самих фальшивомонетчиков наказывались и их помощники, которым отсекали два пальца на левой руке. А чтобы и другим неповадно было, отрубленные руки и пальцы казненных прибивались на ворота денежных дворов для всеобщего обозрения. К слову, жестокие наказания, которыми старались пресечь эти преступления, не касались представителей правящего класса, а применялись в основном к рядовым членам общества.

Фальшивомонетничество было следствием плохо продуманной денежной реформы царя Алексея Михайловича, а «медный бунт» в Москве окончательно решил судьбу реформы.

Без рубрики

Изготовление ценных бумаг в XIX – начале XX в.

В 1820-х гг. в связи с тем, что министерство финансов почти не производило новых выпусков бумажных денег, предпочитая справляться с хроническим дефицитом государственного бюджета с помощью займов, Экспедиция стала усиленно выпускать гербовую и вексельную бумагу, различные свидетельства и акции, процентные банковские билеты.

Но еще больший доход Экспедиция получила от привлечения новых государственных и частных заказов. С ее станков выходили облигации, свидетельства и билеты государственных или обеспеченных государством займов, вексельная и гербовая бумага, марки и другие платежные знаки при уплате акцизов и других налогов, ассигновки для казенных платежей, бланки промысловых и торговых свидетельств, паспортов, патентов, а также частные ценные бумаги (акции, облигации, закладные листы, чеки, платежные переводы и т. п.). Особенно выгодным оказалось производство железнодорожных накладных и пассажирских билетов. Хорошо защищенные от подделки цветной сеткой накладные и билеты стали заказываться правлениями железных дорог в настолько больших количествах, что для их изготовления в Экспедиции открыли специальную мастерскую.

Порядок изготовления и выдачи некоторых видов ценных бумаг определялся утвержденными министром финансов в 1904 г. «Правилами о порядке выдачи из Экспедиции заготовления государственных бумаг облигаций частных железнодорожных Обществ и об их уничтожении», которые подразделялись на две части, относившиеся к негарантированным и гарантированным правительством облигациям.

Негарантированные облигации частных железнодорожных обществ и купонные листы к ним печатались в Экспедиции заготовления государственных бумаг с разрешения Департамента железнодорожных дел. Изготовленные и проверенные бумаги до их выдачи заказчикам хранились в Экспедиции. Если изготовленные бумаги должны были быть отправлены за границу, то в таком случае порядок отправки обязательно согласовывался не только с Департаментом железнодорожных дел, но и с Особенной канцелярией по кредитной части. После погашения (оплаты) в кредитных учреждениях, уполномоченных проводить подобную операцию, облигации и купоны от них направлялись сначала в правления обществ-эмитентов, а затем после проверки в Экспедицию заготовления государственных бумаг, где и уничтожались. Все расходы по изготовлению, хранению и уничтожению облигаций и купонных листов производились за счет заказчиков, которые и расплачивались с Экспедицией.

Все  указанные правила распространялись и на гарантированные облигации, но для «удостоверения» того, что данные облигации гарантированы правительством, на них наносился штемпель с изображением государственного герба, а для подтверждения правильности количества и сумм изготовленных облигаций — гриф «уполномоченного от правительства лица».

Перед Первой мировой войной ЭЗГБ производила (в млн. листов):

Без рубрики

А денежка-то ненастоящая! Часть 3

В России подделка ассигнаций приобрела широкое распространение в конце XVIII-начале XIX века, захватив все классы и слои российского общества. Фальшивомонетчики по социальному статусу в основном относились к трем группам населения — мещанам, крестьянам и военным. Не отставали и купцы, дворяне, фабриканты и иностранцы. Поразительно, но даже предпринимаемые правительством по отношению к подделывателям ассигнаций жестокие и порой варварские меры наказания — например, порка плетью, вырывание ноздрей, клеймение, совершенно не оказывали своего устрашающего воздействия: после отбытия наказания некоторые преступники вновь принимались за старое. Этот вид мошенничества стал воистину социальной эпидемией с обширной географией распространения: фальшивые ассигнации обнаруживались в Екатеринбурге, Астрахани, Киеве, Витебске, Москве, Николаеве и других городах, а также в поселениях и селах России.

Русские фальшивки

Ассигнации первого образца выпускались четырех достоинств — 100, 75, 50 и 25 рублей и действовали с 1769 по 1786 год. Всего было два вида — московские (с оплатой только в Московском банке) и петербургские (с оплатой в Петербургском банке). Однако с 1771 года эти ограничения были сняты. Правительство опасалось наплыва фальшивых ассигнаций из-за рубежа, поэтому ввоз и вывоз их за границу был запрещен, а за подделку ассигнаций полагалась смертная казнь, в редких случаях заменявшаяся пожизненной каторгой.

Это интересно!

В армии первопроходцев в подделке бумажных денег нового образца отличился и лейб-гвардии конного полка корнет Сумароков с двумя подельниками. «По уверению многих, был он дворянином очень хорошим и притом достаточным, к тому же оказался двоюродным внуком покойному писателю Александру Петровичу Сумарокову. А рисовал он ассигнации тушью и до поимки успел сделать их на 500 рублей, прослыв мошенником не в пример своему известному родичу, автору следующих строк: «А я мошенником в России не слыву и в честности живу».

Но подделкам подвергались не только ассигнации. В исторических архивах есть описание еще одного финансового преступления эпохи Екатерины II — история подделки векселя. Согласно ей, унтер-офицер лейб-гвардии конного полка Воейков с подельником — подпоручиком Афросимовым — предъявил иностранному купцу Деглеру фальшивый вексель на 15 000 рублей. Для понимания размера этой суммы достаточно сказать, что по тем временам ее хватило бы для покупки приличного имения. В результате в деле оказались замешаны представители русской аристократии (князья Мещерские), и следствие растянулось на долгие годы.

Французские фальшивки

Война с Наполеоном — классический пример попытки подрыва основ российской экономики враждебным государством при помощи фальшивых денежных знаков. Еще весной 1812 года Наполеон отправил своему варшавскому банкиру фальшивых русских ассигнаций на 20 миллионов рублей для их последующего распространения в России. Армия Наполеона, вступив на территорию России, расплачивается с населением фальшивыми ассигнациями. А после вступления в Москву печатный станок, находившийся в обозе французской армии, работает не переставая. Оставляя Москву, французы бросили все оборудование для производства фальшивых ассигнаций.

Выпущенные Наполеоном ассигнации можно назвать подделкой высокого качества. Они отличались от подлинных тем, что все подписи на них были напечатаны. На подлинных российских ассигнациях одна или две подписи из трех делались от руки чернилами. Однако печатные подписи французских подделок имели от трех до пяти разновидностей росчерка, что показывает, насколько серьезно отнеслись к делу организаторы аферы. Но несмотря на все старания, французов погубило плохое знание русского языка. В словах «государственная» и «ходячий» вместо буквы «д» они печатали «л». В 1813 году на освобожденных от французов территориях было выявлено фальшивок на сумму 987 300 руб., чуть меньше, чем за предшествующие 26 лет. А всего в период после французского нашествия в течение 1813-1817 гг. фальшивых ассигнаций появилось на 5 614 380 руб., не считая тех, которые не были обнаружены.

В 1814-1815 гг. курс бумажного рубля упал до 20 копеек. Засорение денежного обращения фальшивыми ассигнациями и падение курса настоящих ассигнаций подвигли министра финансов Дмитрия Александровича Гурьева предпринять меры для приведения в порядок расстроенных финансов России. В 1817 году Министерство финансов было вынуждено отдать распоряжение разменным конторам о приемке всех фальшивых ассигнаций, которых было сдано на сумму около 45 миллионов рублей.

Что же в царской России мешало борьбе с финансовыми мошенниками? Прежде всего — отсутствие действенного контроля не только над участниками рынка, но и над государственными служащими. Очень часто сами чиновники и выступали пособниками или соучастниками финансовых махинаций. При этом максимальным наказанием, грозившим аферистам в случае провала, был всего лишь штраф до 3 000 рублей и восемь месяцев тюрьмы.

Кроме этого, ответственность была разной в зависимости от способа подделки — механическими средствами или посредством рисования. Это положение — ответственность в зависимости от способа подделки денег — сохранилось и в Уголовном Уложении 1903 года. В последующий период череда революций, Первая мировая война, инфляции и развал экономики привели к резкому росту фальшивомонетничества на всей территории России. По некоторым оценкам, в период с 1913 по февраль 1917 года рост преступлений, связанных со сбытом поддельных денежных знаков, составил около 650 %.

Без рубрики

Биржевая торговля зерном в начале XX в.

В последние годы правительство нашей страны обратило внимание на биржевую торговлю зерном. С этой целью на Московской бирже проводятся торги в рамках государственных закупочных интервенций для регулирования рынка сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия. А как осуществлялась биржевая торговля зерном сто лет назад?

С конца XIX в. в результате проводимой правительственной политики значительно увеличивается экспорт зерна из России. К 1913 г. русский хлебный экспорт достиг 647,6 млн пудов (10,36 млн тонн) на сумму 589,9 млн руб. (38,8% от общей суммы российского экспорта). Это привело к росту биржевых операций с зерном.

В конце XIX в. в период экономического подъема и увеличения хлебного экспорта наряду с многочисленными товарными биржами в России возникло несколько специализированных хлебных бирж, действовавших в крупных центрах внутренней и внешней торговли: Калашниковская в С.-Петербурге (1895 г.), Московская (1896 г.), Воронежская (1897 г.), Елисаветградская и Моршанская (1899 г.) и др. Внутренняя организация хлебных бирж практически не отличалась от товарных бирж, на базе которых они и были созданы. Возникнув как некое ответвление товарных бирж, хлебные биржи осуществляли обычные торгово-технические функции. Большинство сделок предусматривало операции с обезличенным хлебом, в чем, собственно, и заключалось основное отличие биржевой торговли от обычной. К сожалению, общих статистических данных о биржевой хлебной торговле не существует.

До начала XX в. единых биржевых правил ведения хлеботорговых операций фактически не было. Сделки осуществлялись на основе норм, принятых биржевым сообществом того или иного торгового центра в рамках общегосударственного законодательства и с учетом условий местных рынков. В 1905 г. Калашниковская биржа, задававшая тон всей хлебной биржевой торговле в стране, ввела особые правила, позднее принятые почти без изменений всеми хлебными биржами страны. С этого момента «партия товара, составляющая предмет биржевой сделки, должна быть по весу не менее 750 пудов или по стоимости не ниже 1 тыс. руб.». По мнению современников, это определение «далеко еще не устанавливает» строгие единицы сделок, так как не указано, что партия, превосходящая указанный объем, должна быть кратной указанному количеству.

Следует отметить, что сроки исполнения сделок в биржевых правилах практически не оговаривались. Так, например, в правилах Херсонской биржи указывалось, что «если срок поставки определен только названием месяца, то продавец обязан известить письменно покупателя о предполагаемом к сдаче товаре не позже двух часов пополудни предпоследнего числа установленного месяца». Таким образом, говорить о срочной торговле на российских хлебных биржах не приходится. Это же подтверждает и резолюция VI Всероссийского съезда представителей биржевой торговли и сельского хозяйства, состоявшегося в январе 1912 г.

Большинство делегатов съезда даже не сразу поняли, о чем говорится в решении. В результате была вынесена следующая резолюция: «…В виду отсутствия в настоящее время в империи элеваторов и других оборудованных складочных помещений и шоссейных дорог, отсутствия варрантной системы, невозможности установления более или менее определенных типов хлеба, вследствие чего представляется совершенно затруднительным обеспечение хлеба, и, принимая во внимание, что за границей, где срочные сделки практикуются, сделки эти имеют место только с обезличенным хлебом, а равно в виду выраженных на съезде крайних опасений, что введение срочных сделок вызовет весьма опасную игру зерновыми продуктами, которая гибельным образом может отозваться на сельском хозяйстве, цены на продукты которого будут регулироваться не действительным спросом и предложением рынка, а чисто спекулятивными условиями, — введение в России срочной биржевой торговли хлебом является нежелательным».

Главными действующими лицами при осуществлении биржевых сделок с хлебом были маклеры. Кроме них в таких сделках участвовали биржевые эксперты, приемщики и браковщики. Эксперты, которыми могли быть как маклеры, так и другие члены биржевого общества, назначавшиеся Биржевым комитетом, определяли качество зерна. Впервые институт экспертов учредило в 1901 г. Калашниковское биржевое общество. Тогда же была произведена пробная экспертиза партии зерна, отправленного в Англию. Когда лондонская Corn Trade Association потребовала обычного арбитража, ей предъявили заключение русской биржи. Убедившись в законности экспертизы, англичане отказались от своего требования.

Это была одна первых побед русского биржевого сообщества в сфере экспортной деятельности. К экспертам примыкали браковщики, которые назначались «для официального удостоверения добротности вывозимых за границу товаров» биржевыми комитетами по рекомендации купцов, занимавшихся экспортными операциями. Приемщики выполняли проверку и освидетельствование доставленной на железнодорожную станцию прибытия или отправления партии зерна. Проверялось все — качество, вес, примеси, сухость, цвет, тара и т. п. При этом они должны были вести наблюдение за товаром до погрузки его в вагоны, а по отношению к прибывшему товару — до сдачи его получателю. Приемщики несли имущественную ответственность за возможные убытки, которые могли бы произойти из-за неправильного определения качества хлеба при приемке.

2 мая 1910 г. был принят закон о биржевом контроле за вывозимым за границу зерновым хлебом. Этот закон предоставлял Биржевым комитетам право в течение пяти лет подвергать контролю вывозимый за границу зерновой хлеб. Контроль был установлен на ряде узловых железнодорожных станций, в пограничных пунктах и портах (Одессе, Николаеве, Таганроге, Херсоне и др.). В пользу Биржевых комитетов устанавливался особый сбор, не превышавший 1/30 коп. с пуда вывозимого зерна. Сумма сбора предназначалась на покрытие расходов на организацию контроля и устройство за границей защиты русских торговых интересов. Все операции Биржевых комитетов протекали под контролем Министерства торговли и промышленности. Срок действия закона о биржевом контроле истекал в марте 1915 г., поэтому в декабре 1914 г. Совет Министров продлил его действие на трехгодичный срок, до марта 1918 г.

Оживлению биржевой торговли зерном в 1910-х годах в определенной степени способствовала правительственная политика. Правда, она не носила характера постоянной поддержки, но некоторые законодательные акты и мероприятия властей стимулировали биржевую деятельность. Наиболее отчетливо это проявлялось в области тарификации хлебных перевозок. На железнодорожных линиях, проходивших через биржевые центры, вводились специальные льготные тарифы, что значительно облегчало доставку зерна.

Еще одной сферой внимания правительства была организация системы элеваторов. Дело в том, что несмотря на рост выдачи банковских кредитов под залог товаров и документов на них, инфраструктура для их массового применения еще не сложилась. В начале XX в. наиболее развитой сетью складских помещений располагали железные дороги, при которых действовали 62 элеватора и 198 зернохранилищ с общим объемом 42,4 млн пудов.

В 1910 г. для развития хлебной торговли и подтоварного кредита правительством был принят план строительства государственных элеваторов. Этот план предусматривал введение в эксплуатацию 84 элеваторов на 58,8 млн пудов. Контроль за выполнением этой программы был возложен на Государственный банк, в структуре которого был создан специальный Отдел сооружения и эксплуатации сети зернохранилищ. К 1917 г. план был выполнен только наполовину (построено 47 элеваторов на 29,2 млн пудов). Тем не менее, уже с 1913 г. государственные элеваторы начали вести операции по выдаче ссуд под залог хлеба. Элеваторы Государственного банка выдавали ссуды под свои складочные свидетельства в размере 80% биржевой стоимости зерна. Но эта деятельность, достигнув наивысшей точки в 1914 г., когда было выдано ссуд под залог зерна на 1,1 млн руб., была прервана Первой мировой войной, так и не получив сколько-нибудь широкого развития.

Без рубрики

Советские натуральные займы 1920-х годов

В первые годы советской власти при проведении политики «военного коммунизма», характеризовавшейся среди прочего отрицанием роли денег и натурализацией хозяйственных отношений, значение государственного кредита было минимизировано. Лишь после окончания гражданской войны, когда началась работа по восстановлению народного хозяйства и финансов, пришло понимание необходимости развития системы государственных займов. 

Первые сомнения

Восстановление государственного кредита проводилось в такой международной ситуации, которая давала возможность рассчитывать только на свои внутренние ресурсы, ведь советское правительство в январе 1918 г. аннулировало все внутренние и внешние займы. Первые мысли о развитии в советской России государственного кредита появились у руководства страны, видимо, весной 1922 г. в связи с переходом к новой экономической политике с одной стороны, а с другой — в связи с провалом плана получения внешних займов на международной конференции в Генуе весной 1922 г.

Данное предложение даже среди членов правительства и партийных руководителей было воспринято неоднозначно. Так, 2 мая 1922 г. председатель Совета народных комиссаров (правительства РСФСР — Ю. Г.) В. И. Ленин писал наркому финансов Г. Я. Сокольникову о проекте внутреннего хлебного займа: «Мне сдается, что это самообман. Как вы докажете, что это способно практически дать хоть что-нибудь? Мне сдается, следует, наоборот, заключить, что это ухудшит наше положение, добивая эмиссию, т. е. толкая спекулятивный рынок к той самой мере борьбы против нас, которую он так успешно применяет».

Письмо Ленина было разослано членам Политбюро ЦК РКП(б), и некоторые из них высказали свое мнение. И. Сталин поддержал наркома финансов: «Думаю, что т. Сокольников не так не прав». Согласился с ними и А. И. Рыков: «Заем, если он удастся, гораздо целесообразнее эмиссии… Причем внутренние займы не всегда хуже внешних. Хлебный заем необходимо заключить». А вот М. Томский выступил против: «В основном согласен с т. Лениным, ибо думаю, что это создаст ворох бумаги, «штаты», «аппарат», а не реальную ценность». В. Молотов же, как обычно, был осторожен в оценках: «Считаю желательным сразу не отвергать, а обсудить, по возможности, запросив мнение мест (например, на фракции ВЦИК)».

Через несколько дней Сокольников ответил Ленину: «Проект займа преследует две цели: 1) сократить количество вновь выпускаемых денег…; 2) извлечь из обращения часть выпущенных денег. Препятствием успеху займа может явиться недоверие к тому, что мы обязательства выполним. Это недоверие нужно начать пытаться рассеивать. Без внутреннего кредита, опирающегося на происходящий в стране процесс мелкого накопления, вести денежное государственное хозяйство мы вообще не сможем». В результате выпуск государственных займов все же решено было начать.

Первый опыт

Первый внутренний краткосрочный государственный хлебный заем был выпущен на основании постановления ВЦИК от 20 мая 1922 г. на общую сумму 10 млн пудов ржи облигациями в купюрах 1, 3, 5, 10, 25 и 50 пудов. Заем подлежал погашению между 1 декабря 1922 г. и 31 января 1923 г., т. е. через 6 месяцев после его выпуска (плюс 2 месяца — период погашения). Реализация займа возлагалась на Государственный банк из расчета устанавливаемой им же средней рыночной цены в зерне. Первоначальный курс определялся в 95 за 100. Облигации выпускались на предъявителя и могли продаваться и закладываться.

Все государственные учреждения и предприятия были обязаны принимать облигации займа в обеспечение по поставкам, подрядам и торгам. Облигации освобождались от обложения какими бы то ни было государственными и местными налогами и сборами. Одним из главных преимуществ, которые получали держатели облигаций хлебного займа, являлась возможность уплатить этими облигациями единый натуральный налог.

8 июня был принят декрет ВЦИК и СНК «О порядке покрытия хлебного займа», в котором конкретизировался процесс погашения займа. В соответствии с ним облигации хлебного займа должны были приниматься к погашению или оплате от налогоплательщиков в зачет продналога с 1 августа 1922 г. по 31 января 1923 г. Для остальных держателей облигаций срок погашения займа оставался прежним — с 1 декабря 1922 г. по 31 января 1923 г. При этом держатели облигаций на сумму менее 50 пудов получали все «немедленно по предъявлению», начиная с 1 декабря, а для остальных предусматривался трехнедельный срок. Погашение облигаций должно было производиться «рожью в зерне кондиционного качества, а также пшеницей в зерне или мукой ржаной и пшеничной с согласия держателя облигаций по нормам замены», которые устанавливались Наркоматом продовольствия по соглашению с Наркомфином.

В сентябре 1922 г. Наркомфин прекратил все операции с остатком облигаций. В итоге остаток был распределен следующим образом: 117,9 тыс. пудов пошли на покрытие задолженности по зарплате рабочим и служащим; 157,3 тыс. продано Госбанку; 20,6 тыс. реализованы по биржевой цене. Купленные у Наркомфина и частных лиц, поступившие из местных отделений и в погашение ранее выданных ссуд облигации зачислялись Госбанком на счет ценных бумаг и подлежали реализации по биржевой цене. К концу лета условия размещения займа изменились в лучшую сторону: крестьянство реально оценило выгодность его приобретения для оплаты продналога и спрос на заем стал возрастать.

Финансовый результат первой кредитной операции, по некоторым данным, был следующий: размещено облигаций по выпускной цене на 8 009 730 пудов, что составило в денежных знаках 1923 г. 30 437 008 руб., продано по рыночной цене 222 320 пудов ржи за 1 756 998 руб., всего на сумму свыше 32 млн руб. За вычетом комиссионного вознаграждения Госбанку и других расходов по реализации в сумме 1,13 млн руб., чистая выручка составила около 31 млн руб. К этому следует добавить распределение Наркомфином среди ведомств 1,8 млн пудов в счет кредитов по заработной плате рабочим и служащим, что также сэкономило для государства наличные деньги на сумму почти в 7 млн руб.

Знаменитый норвежский полярный исследователь и общественный деятель Ф. Нансен считал, что «успех первого хлебного займа… — интересный пример совершенно нормальной финансовой операции, благополучно завершенной советскими властями».

Вторая попытка

27 декабря 1922 г. X Всероссийский съезд Советов принял постановление по докладу наркома финансов: «Основываясь на полном успехе хлебного займа, необходимо повторить этот заем в этом (1923 г. — Ю. Г.) году в более широких размерах». Уже в марте 1923 г. был выпущен Второй внутренний краткосрочный государственный хлебный заем 1923 года — первоначально на 30 млн пудов ржи в зерне, а после увеличения — на 100 млн. По своим условиям второй хлебный заем лишь немногим отличался от первого. Достоинство каждой облигации устанавливалось в 1, 2, 3, 5 и 10 пудов ржи.

Все облигации подразделялись на три группы (района), каждая из которых размещалась на определенной территории. Цена облигаций каждой группы в совзнаках определялась с учетом изменения хлебных цен на соответствующей территории. Срок займа составлял 11 месяцев и погашался с 1 ноября 1923 г. по 1 марта 1924 г. В местностях, где единый сельскохозяйственный налог уплачивался деньгами, погашение предъявленных к оплате облигаций производилось либо натурой, либо деньгами по действительной цене ржи.

Второй хлебный заем вызвал интерес не только со стороны крестьян, но и городского населения, которое приобретало облигации займа, чтобы застраховать себя от потерь на случай роста цены на хлеб. Так, по Калужской губернии, в которой к 10 июля 1923 г. было реализовано облигаций на 603 310 пудов, крестьяне (20 672 человек) закупили облигаций на 494 901 пуд, рабочие (2 206 человек) — на 52 640 пудов, служащие (3 768 человек) — на 37 992 пуда и остальные граждане (1 596 человек) на 17 747 пудов. В среднем каждый рабочий обеспечил себя и семью 24 пудами хлеба. Общая сумма реализации превысила номинальную и составила 101,4 млн пудов с общей выручкой 47,8 млн руб. Погашение займа было осуществлено так: облигации на 84,1 млн пудов поступили в счет налога; 10,1 млн были оплачены деньгами; 6,0 млн — натурой; 1,2 млн пудов к погашению предъявлены не были. 

Сладкая неудача

Третий и последний натуральный заем — сахарный — был выпущен согласно декрету от 15 ноября 1923 г. на 1 млн пудов рафинада беспроцентными облигациями на предъявителя номиналом в 10 фунтов, 1, 5 и 25 пудов сахара, освобожденными от всяких налогов. С 1 февраля 1924 г. начиналось его погашение — в течение трех месяцев натурой, а затем (до сентября) — по рыночной цене сахара. На рынке был острый недостаток сахара и правительство рассчитывало, что на сахарные облигации должен быть спрос, тем более, что крупным подписчикам — торговцам — делалась скидка. Тем не менее, заем не был успешным, так как значительная часть облигаций осталась в портфелях Наркомфина и Госбанка. Заем был беспроцентный, и выручка покрыла (с маленьким избытком) все расходы, но только потому, что отмена акциза на рафинад понизила заготовительную цену сравнительно с ценами на сахар, установленными в момент реализации займа. Общая выручка достигла 10,9 млн руб. После сахарных облигаций к натуральным формам займов больше не прибегали.

Без рубрики

А денежка-то ненастоящая! Часть 4

Деньги с незапамятных времен — основа экономической системы государства. А раз это так, то общество хочет быть уверенным в своей валюте, а борьба государства с преступниками в этой области не должна терять актуальности, а напротив — постоянно совершенствоваться. История неоднократно подтверждала факт: ухудшение экономического положения в стране способствует бурному развитию фальшивомонетничества. И вот очередной пример… 

Годы гражданской войны и иностранной интервенции стали временем масштабного изготовления и широкого распространения фальшивых денег в России. Сразу после большевистского переворота 1917-го года в Россию хлынуло неисчислимое количество денег различного достоинства, качества и происхождения. Главной целью правительств-однодневок было стремление не столько «накормить» страну, изнывающую от финансового голода после Первой мировой войны, сколько узаконить свой статус печатанием собственных денег. Но так как в силу понятных причин ни качественная бумага, ни специальные краски и оборудование для выпуска денег не были доступны многим приверженцам этой затеи, в изготовлении денег очень часто использовался разнородный материал.

В тот исторический период просто невозможно было отличить фальшивые денежные купюры от подлинных. Продолжительное время буквально в каждой деревне, объявлявшей себя независимым государством, печатали собственные деньги. По стране «гуляли» примерно две тысячи всевозможных денежных знаков — от штампованных бумажек батьки Махно до винных этикеток «Якутской республики». Например, этикетка от мадеры оценивалась в 1 рубль, от кагора — в 10 рублей, наклейка к вину опорто имела достоинство в 25 рублей.

В обращении находились и так называемые «романовские» деньги — банкноты и казначейские билеты, выпущенные в 1897-1916 гг., а также керенки — денежные знаки, эмитированные Временным правительством.

Детали

---

Керенки вместо царских денег

Царские деньги и керенки, выпускавшиеся в обращение советской властью, сохраняли платежную силу на территориях советских республик в течение всего периода гражданской войны. На керенки возлагались большие надежды — они должны были постепенно и безболезненно вывести из оборота царские деньги. Названы керенки по фамилии А. Ф. Керенского, последнего председателя Временного правительства, образованного в 1917 году.

И наконец, начиная с 1919 г. правительством РСФСР стали выпускаться простые в исполнении «кредитные билеты» образца 1918 г. и «расчетные знаки» образца 1918 г. Советскому правительству было гораздо выгоднее печатать их, чем довольно сложные «романовские» деньги. В 1922 году Госбанк получил право выпускать денежные билеты в золотом исчислении. Купюры достоинством 10 и 25 червонцев стали первыми советскими деньгами, обеспеченными золотом. Для защиты червонцев от подделок госбанк кроме водяных знаков, нумерации и сложнейшей «орловской печати» применял тангирные сетки, представляющие собой геометрическое пересечение линий, заполняющее фон. Только сделав увеличение в 1020 крат, можно было обнаружить, что непрерывная линия состояла из отдельных значков.

Технологии

---

Орловская печать

Это способ многоцветного печатания, разработанный в 1890 году изобретателем И. И. Орловым и названный в его честь. А в 1893-м была построена и заработала первая орловская машина. Первое применение орловской печати состоялось при изготовлении кредитных билетов номиналом 25 рублей образца 1894 года. Воспроизвести эффект орловской печати обычными классическими способами печати невозможно. Для этого используется сложнейшее высокоточное оборудование, которое могут иметь только фирмы с государственной лицензией на его использование.

Осуществить подделку таких червонцев было по силам только профессионалам самого высокого класса, но таковых в России после гражданской войны практически не осталось. Выпуском бумажных денег занимались и различные союзные правительства, белогвардейские армии и атаманы. Так, в 1919-1920 гг. свои денежные знаки выпускали Юденич, Шкуро, Колчак, Деникин и другие белые генералы гражданской войны.

Собственные деньги генерала Деникина имели изображение московского Царь-колокола, по-простому их именовали «колокольчиками». Деникину принадлежит авторство листовки, изготовленной из большевистской банкноты: на нее нанесен рисунок кукиша и стишок: «Посмотри на этот кукиш. Ну-ка, что на них ты купишь?». Большевики среагировали на этот выпад жестко — расстреливали любого, кто был пойман с этой листовкой.

Примитивно изготовленные «сибирки» не могли не вдохновить фальшивомонетчиков, поэтому в смутное время гражданской войны подделка денег массово расцвела в Сибири. Об одном «выдающемся» в свое время фальшивомонетчике Абраме Шпилькине рассказывал в своей книге советский и российский дальневосточный писатель Николай Наволочкин. Шпилькин владел в селе близ Ачинска пасекой, слыл богатым человеком и владельцем процветающего хозяйства. Но самое главное — у Шпилькина всегда можно было получить заем под большие проценты.

Видимо, это обстоятельство и стало причиной визита к нему в начале декабря 1919 г. полицейских. При обыске дома Абрама они обнаружили тайник, из которого извлекли пачки новеньких денежных обязательств колчаковского правительства номиналом по 250 рублей. Всего в тайнике хранилось несколько миллионов. А в лесу на пасеке был обнаружен и сам печатный станок, нумератор, резак и запас бумаги. Оказалось, что за техническую часть изготовления фальшивок отвечал военнопленный Ингоф, венгерский гравер и полиграфист.

Свое слово в деле подделки российских денег сказали и два предприимчивых японца. Подданные страны восходящего солнца Инуое и Сосики за короткий срок умудрились отпечатать 10 тысяч денежных знаков «Сибирского правительства» Колчака номиналом в 250 рублей каждый — на сумму 2 млн 500 тысяч рублей. Качество изготовления было поистине японским — дельцы не пользовались в своей деятельности ни акварелью, ни тушью, они «творили» свои фальшивки в солидной типографии, на чем и попались. Но так как дело происходило на Дальнем Востоке, где собственные порядки в то время устанавливали японские оккупационные военные власти, колчаковским властям пришлось смириться с фактом отказа японцев выдать жуликов российскому правосудию.

Государственный герб, использовавшийся при А. В. Колчаке. Над головами орла был помещен Георгиевский крест и девиз «Сим победиши», в лапы вложен меч и монархическая эмблема территориальной целостности государства — держава (шар, увенчанный крестом), на груди был размещен московский герб — изображение Георгия Победоносца.

Судили двух японских «предпринимателей» на их родине, окружной суд приговорил фальшивомонетчиков к каторге. Но осужденные не согласились со столь «несправедливой мерой» и подали апелляцию в высшую судебную инстанцию. В качестве оправдания использовался незатейливый мотив: «Омское правительство Колчака — не государство, а невесть что. А если так, почему нельзя делать его деньги? И какие японские законы это запрещают?».

Дело пересмотрел кассационный департамент города Осаки, а эксперты Министерства иностранных дел действительно не нашли в японских законах какого-либо запрета на подделку колчаковских денег. Так жулики были оправданы, а строки в приговоре красноречиво это объясняли: «Омское правительство не представляло Россию, не возглавляло государственное целое и не являлось дружественным Японии государством, чьи интересы должны быть защищены, а потому обвиняемые не могут быть привлечены к ответственности за подделку иностранных денег».

В качестве ответной меры на «эпидемию» фальшивомонетничества советское правительство уже в июле 1918 года установило ответственность за это преступление, приняв декрет о суде № 3. Советской власти было совершенно не по пути с фальшивомонетчиками к светлому будущему, о чем красноречиво говорят официальные данные: за первые девять месяцев 1919 года в Москве были расстреляны 29 осужденных за подделку денег и еще 6 — в Петрограде. Неофициальные же данные о числе казненных «умельцев» говорят о более значительных цифрах.

Простые граждане тоже старались обезопасить себя от подделок. Так, были придуманы и массово распространялись в тот период «подписи доверия» на банкнотах. Выглядело это следующим образом: переходя из рук в руки, деньги подписывались гражданами — так заверялась их подлинность. В современных коллекциях денег есть купюры, поля которых сплошь исписаны фамилиями.

Подробности

---

Денежная эмиссия Колчака

Весьма плодовитым по числу выпущенных денег оказалось правительство адмирала Колчака. После объявления себя верховным правителем и главнокомандующим Колчак взялся за штамповку казначейских знаков, миссией которых было вытеснение керенок. Властвовал адмирал Колчак от Сибири и до Дальнего Востока включительно, его штаб располагался в Омске, а правительство именовалось не иначе как Временным Сибирским.

Таким образом, официально именуемые сибирскими рублями «колчаковки» народ тут же окрестил «сибирками». Выпускались они достоинством от 1 до 5 000 рублей. Общий же объем оригинальных «сибирок», выпущенных Колчаком, превышал 16 млрд рублей, в то время как до Первой мировой войны царское правительство ограничивало выпуск денег 600 млн рублей. Неудивительно, что денежный рынок просто не смог «переварить» такое количество сибирских рублей, что привело к их резкому обесцениванию.

Без рубрики

О начале деятельности сберегательных касс

Триумфальное шествие сберегательных касс по Европе началось после окончания наполеоновских войн. В 1814 году первая касса открылась в Англии, в 1818 — во Франции, в 1819 — в Австро-Венгрии, в 1820 — в Швеции, в 1822 — в Италии.

В этот же период (в 1817 году) английский парламент принял первый в мире закон о сберегательных кассах. В соответствии с этим документом сберегательные кассы должны были помещать собранные средства в государственные ценные бумаги. Кроме того, им запрещалось выдавать кредиты частным лицам. Верхний предел одного вклада был установлен в 150 фунтов стерлингов.

Факты

---

• Впервые о необходимости открытия в России сберегательных касс заговорили в 1826 году: «Учреждение таковых касс… послужило бы способом бедному классу людей к лучшему себя обеспечению».

• Первые сберегательные кассы в России были открыты в 1839 г. с целью «доставления верного способа к сохранению и приращению процентами денежных сумм, остающихся у крестьян без употребления».

• 30 октября 1841 года Николай I подписал указ о сберегательных кассах. Этот день считается днем основания старейшего российского банка — Сбербанка.

Если на западе сберегательные кассы возникали в основном по инициативе общественных организаций и частных лиц, то в Российской империи инициатором развития сберегательного дела было государство. Предшественницей сберегательных касс в России стала Сохранная казна, учрежденная в 1772 году по проекту президента Академии художеств И. И. Бецкого, долгое время жившего в Европе. По мнению Бецкого, Сохранная казна должна была стать разновидностью государственной ссудно-сберегательной кассы.

«Всякий, кто пожелает, может вносить свои капиталы с получением процентов на срок, как соглашено будет. Вверяемые казне деньги всегда будут в готовности к удовольствию и к отдаче, когда их не потребуют», — писал этот вельможа. Помещенные в нее вклады Сохранная казна выдавала в качестве ссуд под залог имений с крепостными крестьянами, фабрик и каменных домов. Разовый взнос в казну был определен в размере не менее 10 рублей, что по тем временам было далеко не мелкой суммой. Постепенно Сохранная казна фактически превратилась в ипотечный банк для дворянства.

Аналогичный характер имело другое подобное учреждение — Либавская сберегательная касса, открытая в 1825 году группой частных лиц и находившаяся под контролем Либавского магистрата. Она также помещала вложенные в нее средства в ссуды частным лицам под залог ценных бумаг и векселей, а доходы от ее деятельности шли на поддержку местных благотворительных учреждений. Вклады принимались размером от 1 до 100 рублей серебром. Максимальный размер вклада составлял 500 рублей, при его достижении вклад возвращался вкладчику.

Российские проекты

В 1826 году появился проект общероссийской организации сберегательных касс при Приказах общественного призрения, которые были основаны во всех губернских и некоторых уездных городах еще в 1775 году для содействия благотворительности.

Рассматривавший этот проект Государственный совет Российской империи признал, что «учреждение таковых касс при Приказах общественного призрения послужило бы способом бедному классу людей к лучшему себя обеспечению». А вот многие руководители местных приказов отозвались об этом проекте скептически, сомневаясь, что кассы смогут «получить достаточное количество вкладов от бедных людей».

Через несколько лет Государственный совет вновь рассматривал проблему организации в России сберегательных касс. Новый проект был представлен членом Совета графом А. Г. Кушелевым-Безбородко. В этом проекте предлагалось открыть сберегательные кассы во всех уездных городах страны. Собираемые вклады должны были переводиться в губернские кредитные кассы при Приказах общественного призрения, которые использовали бы деньги для выдачи ссуд под залог недвижимости. Но и это предложение не было реализовано, так как Министерства внутренних дел и финансов выдвинули целый ряд возражений, ссылаясь на неподготовленность населения, низкий уровень экономического развития страны и на трудность подбора необходимого количества квалифицированных работников для открываемых касс.

Отметим, что среди противников сберегательных касс был и министр финансов Е. Ф. Канкрин. Теоретически признавая полезность подобных учреждений для накопления «самомалейших сбережений низших классов», он в то же время считал, что сберегательные кассы могут принести существенный вред правительству, если последнее возьмет на себя гарантию вкладов частных лиц. «Если кто хочет беречь, разве не может и сам делать это без посредства сберегательных банков, этих как бы опекунских учреждений», — писал Канкрин позднее.

Тем не менее, в 1839 году в рамках общей реформы государственных крестьян была начата реализация проекта графа П. Д. Киселева по учреждению среди этой категории населения сберегательных (по приему вкладов) и вспомогательных (по выдаче ссуд) касс. Они были открыты с целью «доставления верного способа к сохранению и приращению процентами денежных сумм, остающихся у крестьян без употребления». Первоначально Министерство государственных имуществ открыло такие кассы «в виде опыта» в пяти губерниях — Санкт-Петербургской, Московской, Ярославской, Тамбовской и Смоленской. В дальнейшем их число достигало нескольких тысяч.

Официальное открытие

30 октября 1841 года императором Николаем I был подписан «Именной указ, данный Сенату», одобривший проект устава сберегательных касс. «По уважении пользы, какую могут приносить сберегательные кассы как в хозяйственном, так и в нравственном отношении, — провозглашал указ, — Повелеваем: учредить на изъявленном в Уставе основании сберегательные кассы в первый раз при Петербургской и Московской сохранных казнах». Они создавались «для приема небольших сумм на сохранение с приращением процентов для доставления чрез то недостаточным всякого звания людям средств к сбережению верным и выгодным образом малых остатков от расходов в запас на будущие надобности».

Этим требованием указа определялась конкретная деятельность сберегательных касс: размер вкладов, принимаемых за один раз, был определен в диапазоне от 50 копеек до 10 рублей, общая сумма вклада не должна была превышать 300 рублей серебром. Первоначально операции приема и выдачи вкладов производились только один раз в неделю — по вторникам. Однако вскоре две кассы, открытые в Санкт-Петербурге и Москве, доказали свою эффективность и нормы, ограничивавшие их деятельность, были расширены: предельный размер взноса был повышен до 50 рублей, а максимум общей суммы вклада увеличен до 750 рублей (в конце XIX века — до 1 000 рублей). Наличие лимита на вклады, сохранявшегося на всем протяжении истории российских сберегательных касс, определяло соответствующий духу указа круг вкладчиков и противодействовало превращению сберкасс в депозитные банки.

Законом от 21 октября 1846 года было намечено постепенное открытие сберегательных касс при Приказах общественного призрения, и с 1846 по 1860 год такие кассы были открыты практически во всех губернских городах. В 1860 году одновременно с организацией Государственного банка сберегательные кассы были переданы в ведение Министерства финансов и стали государственными.