Ученый и бизнесмен Алексей Князев успел поруководить лабораторией в ТГУ, побыть заместителем губернатора, начать бизнес, пережить уголовное преследование из-за установки глиоксаля и не пасть духом. Сегодня он возглавляет Инжиниринговый химико-технологический центр ТГУ (ИХТЦ), и по-прежнему в нем совмещаются пытливый ум химика и предпринимательская жилка. Мы поговорили с Алексеем о том, реально ли в наши дни зарабатывать в науке и какую роль в его жизни играют деньги. Общались на ты, поскольку давно знакомы.
Досье
Алексей Князев, 40 лет. Окончил химический факультет ТГУ в 2001 году с красным дипломом. С 2006 по 2012 год заведовал лабораторией каталитических исследований, с 2012 по 2014-й был заместителем губернатора Томской области по инновационной и научно-образовательной политике. С 2015 года — директор Инжинирингового химико-технологического центра ТГУ и ведущий научный сотрудник отдела инновационных программ и проектов Научного управления ТГУ. Защитил докторскую диссертацию в 2013 году, автор более 100 научных статей и 30 патентов.
— Насколько твоя семья была обеспеченной по советским меркам?
— Мои бабушка и дедушка зарабатывали очень хорошо. Дед был физиком-ядерщиком и имел солидную зарплату, бабушка была профессором и тоже неплохо получала. Оба жили в Томске, причем дед был настолько важным специалистом, что выезжать из города ему было запрещено. И это компенсировалось деньгами. Но покупать все равно было нечего, разве что еще 40 банок кабачковой икры.
У родителей с деньгами все было сложнее, семья была простой — мама работала преподавателем в политехническом университете, а папа на приборном заводе. Мы жили чуть-чуть лучше, чем бедно. Но в семье не принято было об этом говорить. Никто не жаловался, наоборот, родители все время старались что-то придумать.
Приборный завод начал умирать в 1990-е годы, отцу платили мизерные деньги. Чтобы зарабатывать больше, он выучился на токаря и после смены работал на токарном станке. К нам приходили люди со всех автомастерских Томска c разными деталями, а он их ремонтировал. Когда завод стал умирать совсем, папа решил попробовать себя в бизнесе, но у него не получилось. И тогда он пошел на заводы, где его золотые руки были востребованы.
— Родители давали тебе карманные деньги?
— Нет, и я как-то спокойно обходился без них. До третьего курса.
— Помнишь, как заработал свои первые деньги?
— Была в Томске компания, которая активно продавала здесь омское пиво. Ее прогрессивный руководитель решил заняться маркетингом. Правда, тогда это почему-то называлось мерчандайзингом. Нас было четверо парней, раз в неделю мы оббегали все магазины города — каждый в своем районе. Мы записывали, какое пиво в них представлено и по какой цене. За мной числился Октябрьский район, и я тратил по 12 часов в день, чтобы обойти все нужные точки — всего около 250. Один пробег стоил как моя стипендия, а всего таких марафонов было четыре в месяц. Получалась приличная сумма. На заработанные деньги покупал мороженое и реактивы — делал дипломную работу.
Потом я получил водительские права и пытался заработать, развешивая рекламные лайтбоксы с помощью папиного автомобиля. Я думал, что хорошо заработал, пока мне не пришли все штрафы за нарушение ПДД и не обнулили всю мою выручку.
А потом у меня был бизнес — решение задач по химии для двоечников. Это дало мне двойной эффект. Во-первых, я начал зарабатывать нормальные деньги, а во-вторых, у меня вся химия в голове выстроилась по полочкам. Когда на пятом курсе пытаешься решить задачи за первый, понимаешь, что помнишь не все, и приходится перечитывать учебники. Так за несколько лет, решая задачки для других, я вспомнил всю химию.
Особенно мне помогло решение задач двоечникам во время экзаменов. Каждый из них получал несколько заданий, первый час они переписывали их для меня, второй — переписывали мои решения. То есть у меня оставался час, чтобы прорешать 30 вариантов по семь задач. Обычно химия решается со справочниками, а у меня такой возможности не было — приходилось держать все цифры в голове для экономии времени. Естественно, после такой «впайки» химии в голову заниматься ею было легко.
Профессию выбирал не по зарплате
— Учитывал ли ты при выборе профессии ее материальную сторону?
— Нет. На мой взгляд, это вообще неправильно — выбирать специальность, исходя из ее зарплатных перспектив. У меня была другая формула: заниматься нужно тем, что лучше всего умеешь. В моем случае — химией. И ею я зарабатываю столько, чтобы не задумываться о том, хватает ли мне и моей семье. Потому что я делаю работу очень профессионально и тружусь не покладая рук. Уверен, что любой сможет заработать, поступая так же.
— Расскажи о своей первой официальной работе. Сколько ты получал и на что тратил деньги?
— В 2001 году я стал научным сотрудником ТГУ. Моя зарплата составляла 9 тысяч рублей. И вся она уходила на эксперименты. В 2005-м получил первый грант — 90 тысяч рублей. Их я почти полностью потратил на химические весы для лаборатории и расходные материалы. На зарплату себе и коллективу я оставил тысяч шесть-семь. Меня больше волновали весы: без них я не мог проводить эксперименты. Все остальные гранты я привлекал исключительно с прицелом на науку — личный заработок меня не заботил. К примеру, вместо покупки каких-то вещей я тратил свои деньги на ремонт лаборатории или туалетов в корпусе, потому что мне было стыдно водить туда гостей.
— По-твоему, есть ли сегодня проблема утечки наиболее устремленных и способных химиков в бизнес или иные, более выгодные в плане денег профессии?
— Я знаю очень мало ученых, которые взяли и пошли в бизнес. Некоторые переходят в научные центры крупных компаний, где продолжают заниматься наукой. Поэтому особой проблемы в плане утечки «химических» мозгов из науки в Томске я не вижу. Другой вопрос — многие хорошие ученые стремятся покинуть Россию. Это меня беспокоит, и я всегда думаю над тем, какие условия труда организовать, чтобы закрепить у себя ценные кадры. Вообще неправильно, когда работодатели действуют по принципу «незаменимых людей нет». Мол, если тебе что-то не нравится, можешь уйти, мы быстро найдем другого. Я предпочитаю работать с людьми более талантливыми в своих профессиональных сферах, чем я, и стараюсь не терять их.
— Сколько получают твои сотрудники?
— Разработчики, с которыми работает ИХТЦ, в среднем получают 80 тысяч в месяц. Участники разработки, в основном это молодые ученые, зарабатывают порядка 30 тысяч. Я считаю, что в науке у ученого есть все шансы зарабатывать много. И здесь есть выбор — зарабатывать государственные деньги или хоздоговорные. И у тех, и у других есть свои минусы. Государственные деньги — безумные и бездумные. Государство платит большие деньги ни за что. За публикации, за патент, за отчет — иными словами, за бумагу.
И есть многомиллионные гранты, которые государство готово платить за фундаментальные разработки, которые принесут практическую выгоду. По итогу им нужна не какая-то конкретная технология или конструкция, а просто отчет о том, что эта выгода достигнута. Грубо говоря, можно вообще ничего не делать, а через год сдать шикарный отчет, приложив к нему старые диссертации, и никто не проверит результат на практике. А зачем проверять, это же фундаментальная работа. Мы весь год думали, на своих установках работали, все пробы вылили, вот вам отчет. И всех все устраивает.
У меня пока нет хоздоговоров на 100 миллионов. Но я понимаю: когда промышленность заплатит такие деньги, меня возьмут за горло и скажут: «Работай, нам нужен результат, мы должны эти 100 миллионов отбить». Они платят, понимая, что мой результат принесет им прибыль за счет корректировки технологии, улучшения качества продукта, снижения объема отходов, внедрения новых методик.
Почему еще мне нравится работать с промышленностью? Если я сделаю для государства мегарезультат и в моем отчете будут данные, претендующие на Нобелевскую премию, это будет ровно так же, как если я сделаю компиляцию из старых диссертаций. И следующие деньги от государства я буду получать на общих основаниях, конкурируя с остальными за заявки. Если я для промышленности делаю результат, который показывает мою высокую эффективность и дает увеличение их прибыли, со мной незамедлительно заключается следующий договор, и он обычно больше предыдущего. И ты постепенно подбираешься к тем 100 миллионам рублей. И их тебе платят, потому что ты молодец.
— Какой уровень зарплаты сегодня должен бы быть в среднем у ученого?
— Вообще, я думаю, все ученые делятся на зарабатывающих и незарабатывающих. Среди них есть те, кто хотят зарабатывать и от того, что не зарабатывают, грустят и жалуются. А есть те, кто не зарабатывают и не хотят зарабатывать. Им все равно. Я знаю одного гениального томского ученого, который, когда у него заканчиваются деньги, идет на особый сайт, где выкладывают задачи разные мировые компании. И за их решение платят деньги — 5 тысяч долларов, 50 тысяч долларов и так далее.
К примеру, некий фонд объявил конкурс на технологию очистки озера в Англии, которое заросло тиной, и за три первых лучших научных решения пообещал солидное вознаграждение. Наш томский ученый взял верхний куш в 20 тысяч долларов, предложив засеять озеро на один сезон растением из верховьев Ганга. Оно убьет сорняк, а потом его можно просто собрать и утилизировать в виде компоста. Это к слову о том, что заработать можно всегда.
У меня странное отношение к деньгам
— У тебя бывали периоды острой нехватки денег? Приходилось занимать или брать кредит?
— Нет. Денег мне всегда хватало. Я работал и зарабатывал.
— Ты считаешь себя обеспеченным человеком?
— Да. Думаю, меня можно отнести к людям с высоким уровнем дохода.
— Как ты охарактеризуешь свое отношение к деньгам?
— Оно у меня странное. С одной стороны, я всегда был ученым без мотивации на личное обогащение. При этом я пятый год являюсь бизнесменом и обязан переживать о финансах компании. У меня есть финансовая политика, финансовый план, стратегия развития, я планирую годовой оборот и прибыль, за 6 месяцев до конца года я планирую финансовый план следующего. У меня есть трехлетняя среднесрочная стратегия. В этом всем отсутствуют мои личные финансы. Они являются производной финансового благополучия моей компании.
У меня было несколько хороших установок от родных. Больше всего мне понравилось то, что сказала бабушка: идеальный вариант, когда у тебя денег столько, сколько тебе нужно; а нужно тебе столько, чтобы ты не задумывался, сколько их у тебя. Я понял: если меня не беспокоит наличие денег, значит, у меня столько, сколько мне нужно.
— Но мало только зарабатывать — нужно уметь вложить деньги, чтобы приумножить свой доход. Как у тебя с этим? Покупаешь облигации, ценные бумаги, валюту?
— Нет. Мои деньги — это активы производственной и инжиниринговой компаний, которые мы с братом развиваем, чтобы семья в целом была обеспечена. Я ни во что не вкладываю. Когда окупаемость бизнеса будет достаточной, приобрету ценные бумаги, да те же облигации Томской области.
— У тебя трое детей — 5, 7 и 14 лет. Ты прививаешь им финансово грамотное поведение?
— Да, я начал этим заниматься. Считаю, что детям нужно не только давать карманные деньги, но и учить обращаться с ними — копить, учитывать и так далее. Своим детям я начал давать деньги лет с 5-6, объясняя, что на них можно что-то себе купить. Когда ребенок думает, что у него денег много и он купит себе машинку, я говорю: «Давай посчитаем, у тебя много монет, но этого хватит на полмашинки», чтобы ребенок задумывался о ценности вещей.
Еще один важный аспект: ребенок должен понимать, что деньги не растут на деревьях и не берутся из банкомата просто так — их нужно заработать. В нашей семье есть система денежных поощрений за хорошие поступки или поведение. Это небольшие деньги, чтобы не развращать детей бесконечными возможностями. При этом я не сторонник того, чтобы платить им за хорошую учебу или уборку в своей комнате. То, что они хорошо учатся, — это их собственное приобретение. Они не для меня учатся, а для себя. По идее, я за это платить не должен. Но поощрять за что-то — почему бы нет. Вообще, тут очень тонкая грань: как дать ребенку деньги, чтобы они его не испортили. Мои возможности позволяют это сделать, поэтому я очень аккуратно к таким вопросам отношусь.
— Сегодня финансовая грамотность населения — это целый национальный проект, об этом много говорят на уровне правительства РФ, наш журнал много об этом пишет. На твой взгляд, насколько все это важно и нужно?
— Я убежден, что финансовую грамотность населению нужно прививать, и чем раньше, тем лучше. Потому что мы крайне финансово безграмотны, отсюда в том же Томске засилье микрофинансовых организаций, ломбардов, залов игровых автоматов… Мы словно изголодались по какой-то «жести» и постоянно в нее вляпываемся. Стоит кому-то открыть букмекерскую контору, в нее сразу же идут клиенты, которые зачем-то делают ставки на спорт. Или берут заем, показывая один паспорт, а потом удивляются, почему все так плохо. Людей нужно обучать искусству управления финансами, чтобы они не только не теряли деньги, но и могли приумножить свой доход с помощью легальных инструментов.